Что значит разумно стареть? Размышления о морщинах, красоте и отвращении

Сол Левмор — профессор юридического факультета имени Уильяма Б. Грэма и бывший декан юридического факультета Чикагского университета, Марта Нисбаум — профессор права и этики Чикагского университета, член Американского философского общества.

Авторы книги «Aging Thoughtfully. Conversations about Retirement, Romance, Wrinkles, and Regret».

📌 Среднее время прочтения — 45 минут

Могут ли морщины быть гламурными?

Сол Левмор

Нам нравятся миловидные младенцы: их гладкая кожа и крошечные части тела. Сегодня мы предпочитаем использовать все шансы для сохранения молодости рода. Мы ассоциируем молодость с невинностью и считаем ее привлекательной. Нет причин бояться младенцев, и нет причин думать, что они способны хладнокровно атаковать или омерзительны на ощупь. Некоторым взрослым даже нравится менять подгузники. Младенцы невинны, нуждаются в помощи и дают надежду на лучшее будущее.

Если мы запрограммированы на то, чтобы считать детей очаровательными, а молодых людей от двадцати и старше привлекательными, то что мы должны думать о тех, у кого есть морщины, облысение и другие признаки возраста? В идеале морщины — это олицетворение мудрости, юмора и общения, а не конца жизни. Мы знаем общества, где гордятся возрастом, однако современный социум преимущественно отдает предпочтение молодости, следовательно, вмешательствам в собственное тело, которые позволяют сохранить внешний вид.

Бессмысленно спорить, что все улучшения тела нежелательны. Здоровое питание, физические упражнения, умеренное внимание к моде, гигиене и макияжу — это нормально для большинства гармоничных людей. Поэтому допустимо утверждение, что пластическая операция носа, инъекция ботокса или лазерная хирургия глаз полностью отличаются от повседневных корректировок тела. И все же есть что-то тревожное в обществе с большим количеством плановых операций. Сейчас американцы тратят около 13 миллиардов долларов в год на косметическую хирургию — и намного больше, если учесть коррекцию зрения, татуировки, реставрационные стоматологические работы и пересадку волос. 

Преимущественно косметическая хирургия сосредоточена на молодежи и взрослых среднего возраста. Очевидный рост наблюдается и среди пожилых пациентов. Это связано с увеличением числа людей преклонных лет, их достатка и агрессивным поведением косметической индустрии. Есть доктора, которые отговаривают увеличивать грудь здоровым восьмидесятилетним, словно операция больше необходима для кого-то в половину этого возраста. Однако демографические и экономические факторы гарантируют рост числа операционных вмешательств для пожилых пациентов.

Почему люди сначала стремятся к молодости, а потом перестают это делать?  

Двадцатилетнему человеку этот вопрос кажется абсурдным, поскольку для него очевидно, что пожилым людям следует отказаться от тонкостей самопрезентации. Я задал вопрос своим студентам: «Какими они себя представляют, когда их возраст будет в три или четыре раза больше нынешнего?» Многие из них не смогли ответить, другие с серьезным видом сказали, что к тому времени они умрут, потому что жизнь не будет иметь смысла или случится несчастье. Почти никто из них не описал новые занятия или приключения.

К счастью, после того как люди попадают на рынок труда, их ответы гораздо оптимистичнее, возможно, потому что им легче представить себя на месте их начальника. Двадцатилетний думает, что пластическая хирургия — это пустая трата времени в шестьдесят лет, для очень молодого человека все пожилые люди выглядят одинаково или не способны заботиться о своей внешности. На самом деле, нет никаких оснований полагать, что люди с возрастом все меньше уделяют внимание внешности. Парикмахерские и косметические товары одинаково нравятся молодым и старым.

Конкуренция и сравнения

Если парень демонстрирует модную спортивную машину или твердый пресс, многие воспримут это как признак финансовой безопасности, конкурентоспособности, здоровья или бунтарства — все это может быть желательной чертой партнера. Точно так же если у девушки красивые длинные волосы, ухоженные руки или самая модная одежда, таким образом она может сигнализировать о достатке, здоровье, достижениях или других желаемых качествах. 

Но зачем людям брать на себя эти расходы, когда они вышли из возраста воспроизводства? Возможно, такое поведение укоренилось, и от него нелегко отказаться в преклонном возрасте. Для вдумчивых людей, способных побороть первобытные инстинкты, физическое влечение — это своеобразная возможность. Великолепная модель всегда должна задавать себе вопрос, нравится ли поклонникам ее внутренний мир или их слишком легко привлекают физические атрибуты. Независимо от того, является ли влечение примитивным или соревновательным (парень хочет выиграть в состязании за красивую девушку), привлекательный человек должен опасаться, что с возрастом партнер потеряет интерес. Допустим, девушка не подозревает, что мужчина увлечен ей исключительно из-за внешности, впоследствии он быстро потеряет к ней интерес и вступит в другие отношения, повторно использовав все свои преимущества. Влечение к молодости — густые волосы, упругая грудь, гладкая кожа и так далее — по-видимому, делает свою работу, и эти атрибуты обесцениваются, в то время как власть и богатство останутся ценными для потенциального жениха.

С возрастом мы перестаем конкурировать за репродуктивных партнеров: если есть соревнование, тогда за товарища или даже будущего опекуна. Мужественность по-прежнему имеет значение, но разумно искать признаки слабоумия и дряхлости, чтобы избежать их. Антивозрастные процедуры остаются полезным признаком здоровья, но подвижность и различные полезные привычки становятся все более важными факторами. Легко понять, почему некоторые пластические операции теряют актуальность среди людей старше пятидесяти, в то время как большое внимание уделяется укладке волос, чистоте и фитнесу. Они становятся более важными, чем приподнятая грудь и борьба с облысением, если взять по одному примеру для каждого пола. Уход за волосами особенно интересен, потому что он словно показатель способности, склонности заботиться о себе и готовности быть соратником, а не обузой.

Будь то молодые или старые, мало кто, действительно, хочет, чтобы их выделяли или объединяли в пары в зависимости от того, как они выглядят. У нас есть внутреннее «я», и даже на практике наша внешность со временем изменится. С возрастом мы должны надеяться, что друзей и возлюбленных не оттолкнёт наша увядающая внешность. Внешний вид — важный способ побудить кого-то познакомиться с вами, но это не главное для вас. Великолепной модели, вероятно, следует быть более осторожной, прежде чем вступать в отношения. Он или она должны быть уверены, что другой человек обладает искренними глубокими чувствами и ценностями.

Но на любом этапе жизни омолаживающие процедуры — это прием обратить на себя внимание и начать знакомство. Когда кто-то представляет себя определенным образом, трудно проверить развивающиеся романтические отношения, снизив свою внешнюю привлекательность. Это может показаться оскорбительным или небрежным. Подтяжка лица, увеличение груди или пересадка волос способны сделать больше, чем уменьшение возраста на пять лет в профиле сайта знакомств. Со временем другой человек узнает правду, будь то возраст или личная черта. Если вы открываете книгу из-за броского названия или изящной обложки — сложно назвать это безрассудным.

Неудивительно, что некоторых людей привлекают партнеры или друзья старшего возраста. Они считают опытных людей более интересными или финансово надежными, но также некоторым нравится контраст. Молодой человек чувствует себя гораздо моложе из-за очевидной разницы в возрасте. С точки зрения борьбы со старением, идеальная «пара разрыва» (здесь я имею в виду что-то вроде 65/42, а не 42/25) состоит из пожилого человека, который чувствует себя моложе с более молодым партнером, а затем более молодого партнера, который чувствует себя еще моложе из-за сравнения со старшим.

Вполне вероятно, что пластическая хирургия пользуется большим спросом, где группа сравнения моложе, чем среди одногодок. Продавцы и руководители в возрасте от 40 до 50, которые конкурируют с людьми в возрасте от 30 до 40, чаще прибегают к пластической хирургии, чем авторы, политики или квалифицированные спортивные тренеры за 40 — эти профессионалы редко соревнуются с людьми на десять лет моложе.

Старение среди пожилых

Посещение города с большим количеством пенсионеров позволяет сравнить группы, прибегающие к омолаживающим процедурам. Пластические хирурги проживают в небольшом городе Сан-Сити (штат Аризона), также как и в Бока-Ратон (городок в Центральной Флориде) — очевидно, что спрос на пластическую хирургию полностью не снижается, когда заканчивается конкуренция за рабочие места или супружество.

В фотогалереях на веб-сайтах врачей есть операции на лице и шее у женщин в возрасте от 64 до 70 лет, но по всей стране только 4% хирургических косметических процедуры выполняются людям старше 64 лет. Если речь идет о нехирургических косметических вмешательствах, процент с участием пациентов старше 64 лет выше, но все равно составляет всего 10%. Более 90% косметических процедур приходится на женщин всех возрастных групп.

В местах с наибольшим количеством пластических хирургов на душу населения, включая Беверли-Хиллз, Сан-Антонио, Майами, Сан-Франциско и Атланту, нет непропорционально большого количества пожилых людей. Действительно, пара из этих «горячих точек» для пластической хирургии предполагает, что спрос возрастает, когда окружающее население молодое.

Добавлю, что числа 4% и 10% получены от Американского общества пластических хирургов и исключают некосметические вмешательства, пирсинг (28% мужчин), татуировки и большинство лабиопластик и вагинопластик. Очевидно, что исключенные процедуры особенно редки среди людей старшего и даже среднего возраста, так что люди старше 64 лет составляют очень небольшую часть всех пациентов, проходящих инвазивную косметическую коррекцию.

Женщины в пенсионном возрасте тратят гораздо больше времени на прическу и вежливое общение, чем на телесные вмешательства. Возможно, в каком-то возрасте глупо пытаться выглядеть «молодо», как это делают многие люди от 40 до 50 лет. Молодые респонденты говорят, что татуировки придают им ощущение сексуальности и бунтарства — более одной трети взрослых от 18 до 40 лет имеют хотя бы одну татуировку. Было бы интересно сравнить ответы пожилых клиентов тату-салонов, в настоящее время они составляют мизерное меньшинство в своей возрастной группе. Одни и те же ответы могут означать абсолютно разное.

Создается впечатление, что пенсионеры чувствуют себя комфортно в собственном теле. Признаюсь, временами я нахожу их морщины очаровательными. В определенном возрасте лицо с морщинами мне кажется более красивым, чем гладкая и чистая кожа. Человек с морщинами вызывает больший интерес, если его глаза сверкают, я вовлекаю его в беседу, несмотря на одежду, аксессуары и особенности тела.

Я хочу верить, что минимальное количество косметических операций среди людей пожилого возраста означает, что им комфортно в собственном меняющемся теле. И детская кожа, и стареющая по-своему прекрасны. Первая намекает на перспективу или совершенство, а вторая предполагает опыт и мудрость. Когда мы станем зрелыми, большинство из нас скорее станут мудрыми, чем перспективными. Совершенство было бы неплохо, но мы знаем, что это недостижимо.

Морщины и мудрость

Во время моей первой поездки в Японию, когда мне было за тридцать, я обнаружил, что стареющие японцы необычайно красивы. По сравнению с моим американским опытом, мне казалось, что мужчины в возрасте намного привлекательнее женщин, по крайней мере, в Японии. У этих мужчин были ярко выраженные морщины, но они выглядели очень эффектно. Вскоре стало очевидно, что на мое мнение повлияло одно: облысение по мужскому типу — редкость в Японии. Тот, кто привык видеть многих пожилых мужчин без волос, более склонен находить привлекательным вид всех мужчин с густыми и очень темными волосами. Также помогает легкость тела и отсутствие ожирения.

В толпе пожилых людей красивые глаза, улыбки и аккуратные волосы могут сделать кого-то очень привлекательным. В окружении высоких застывших моделей все мы, смертные, выглядим обеспокоенными. И все же вагон метро с большим количеством пожилых мужчин с хорошей прической может выглядеть намного лучше для человека, привыкшего к пенсионерам без волос. Мне японцы казались выдающимися. В нижнем Манхэттене, где собирается молодежь, даже 55-летний мужчина может выглядеть неуместно, мозг наблюдателя может зафиксировать скованность, истонченные волосы и слуховые аппараты. Но в комнате, полной людей зрелого возраста, стоит только привыкнуть к различным качествам — морщины начинают выглядеть интересно. 

Мой мозг интерпретирует морщины как символы глубины или мудрости. Та же самая логика, которая заставляет людей среднего возраста, работающих в Кремниевой долине или Голливуде, бежать к пластическим хирургам, чтобы выглядеть молодо, может позволить пожилым людям, окруженным современниками, отказаться от этих вмешательств и чувствовать себя комфортно, такими какие они есть.

Я сомневаюсь, что мужчина в возрасте 60 лет намеренно решит представить себя на сайте знакомств как более мудрый, используя обработанную фотографию, чтобы он выглядел старше, а не моложе. Искажение возраста на сайтах знакомств — обычное дело, но только в сторону уменьшения. Самопрезентация — дело непростое. Если 62-летняя женщина называет себя 47-летней и показывает фотографии, сделанные 15 лет назад, она может ожидать, что ее первое свидание в ресторане не состоится — спутник развернется и уйдет, едва заметив ее в назначенном месте. Такая самопрезентация производит впечатление нечестности, нежелательной черты характера, потому что ложь слишком велика. С другой стороны, если тот же человек подразумевает, что он на 5 лет моложе ее, обман приемлем или даже типичен. Презентация вдохновляет и означает: «Я хотел, чтобы вы согласились встретиться со мной, а затем сами судили о моем «истинном» возрасте и качествах».

Людям не нравится, когда их профилируют, особенно в негативном контексте, поэтому всегда остаётся место для творческого самовыражения. Интересно, будут ли люди, перенесшие косметические операции, уменьшать свой возраст или требовать скидки для пенсионеров? Все таки, надеюсь, они поймут, что их морщины привлекательны и их стоит сохранить.

Наши тела, мы сами: старение, стигма, отвращение

Марта Нисбаум

В 1970-е мы, женщины, говорили о любви к собственному телу. Мы самостоятельно готовились к родам без анестезии, мы смотрели на шейку матки с помощью зеркала и в целом культивировали в себе мысль, что наши собственные тела не липкие, отвратительные и постыдные, а динамичные, изумительные, что еще важнее, это мы сами. Сегодня, когда мы, мужчины и женщины, взрослеем, что случилось с этой любовью и волнением? Я боюсь, что мое поколение снова позволяет отвращению и стыду захлестнуть нас, это провоцирует новый набор телесных проблем.

Старение — единственная категория отвращения и стигмы, в которую неизбежно попадет каждый из нас, если проживет достаточно долго. Кажется, что женщины, упорно борясь с убеждениями женоненавистничества, теперь переходят к сильным стигмам, связанным со старением. Мужчины, возможно, менее подготовленные к войне со стереотипами, теперь обнаруживают, что они состоят в стигматизируемой категории стареющих и не оказывают ни малейшего сопротивления. В этом случае поддаться социальному давлению означает почувствовать себя омерзительным. Если иные стигмы прочно связаны с социальным подчинением других, не является ли это тоже очень мощной формой психологического прессинга, в котором пожилые люди более или менее охотно участвуют, стесняя сами себя?

Отвращение

Что такое отвращение и в чем его социальная тревожащая роль? Эмоция недавно стала предметом важного исследования группы американских экспериментальных психологов под руководством Пола Розина. Похоже, что все люди испытывают острый дискомфорт от собственных телесных жидкостей, выделений и запахов, а также от разложения трупа. Я использую термин «первичное отвращение» для «предотвращения заражения» подобными объектами, которые равнозначны по силе воздействия со слизистыми, вонючими насекомыми, животными и т.п. 

Первичное отвращение отсутствует при рождении — это культурно универсально и, вероятно, основано на унаследованных склонностях. Хотя такая отталкивающая реакция в некоторых случаях может защитить людей от реальной опасности (и, возможно, это было ее эволюционным происхождением), Розин объясняет, что ее когнитивное содержание сильно отличается от страха. Речь идет о заражении, а не об опасности. Это реакция на животность и разложение человеческого тела, в том числе чрезмерную реальную опасность. Многие опасные вещи не вызывают отвращения — например, подумайте о ядовитых грибах. При этом люди испытывают омерзительные чувства, даже когда рационально убеждены, что опасность отсутствует, как во многих экспериментах, проводимых со стерилизованными тараканами и другими безопасными, но отвратительными существами.

Розин пришел к выводу, что мы с отвращением принимаем часть собственной животности. Из его исследований очевидно, что мы не отвергаем все признаки нашего родства с другими животными: например, такие черты, как сила, скорость и красота. Мы не признаем все, что связано с распадом и смертностью. Мы не можем принять собственную причастность к слабости и уязвимости, разлагающемуся смертному животному.

Все это может быть достаточно безобидным, хотя я бы сказала, что всегда проблематично поощрять такого рода ненависть к себе. Однако во всех известных обществах люди не останавливались на достигнутом, и постепенно пришли к тому, что я называю проективным отвращением. Люди стремятся создать буферную зону между собой и своей собственной животностью, идентифицируя группу (обычно бессильное меньшинство), на которую они проецируют различные характеристики животных: неприятный запах, агрессивная сексуальность и т.д.

Есть много разновидностей стигмы отвращения. В европейском антисемитизме евреи изображались гипертрофированными, вонючими и гиперсексуальными, но в то же время хитрыми и умными. К ним относились со страхом и завистью, а также с отвращением. Афроамериканцы, напротив, были и, к сожалению, временами всё ещё представляются гиперсексуальными, а также зловонными и глупыми. К ним относились с отвращением и телесным страхом, но не с завистью. Опять же, афроамериканцев считали физически сильными и агрессивными. Для высших индуистских каст неприкасаемые брезгливо считались грязными, слабыми и не особенно агрессивными.

В женоненавистнических культурах женщин представляли омерзительными — в этом случае отвращение часто сочетается с сексуальным желанием и возбуждением. Зигмунд Фрейд утверждал, что отвращение является неизбежной частью сексуального возбуждения. Феминистки, безусловно, правы, видя в этом отвращении стержень отрицания морального и интеллектуального равенства по гендерному признаку — и тем не менее реакция отвращения ведет не к избеганию близости, а, скорее, к соитию и семейной жизни, характеризующейся настойчивыми попытками контролировать женскую сексуальность.

Дело не в том, что женщин избегают как заражающих: табу на менструацию во многих культурах свидетельствуют о силе женоненавистничества. Вежливый и искушенный наблюдатель морали Адам Смит заметил, что мужчинам нравится избегать женщин после того, как сексуальное желание удовлетворено. Ученый-правовед Уильям Ян Миллер соглашается, утверждая, что такая мужская реакция является сильной и стойкой и, вероятно, препятствует достижению гендерного равенства. Но этот тип избегания, конечно, полностью не исключает совместное проживание, еду и кровать.

Два случая стигмы отвращения отличаются от других и очень похожи друг на друга. Отвращение к людям с физическими и умственными недостатками направлено на состояние слабости и неспособности, которое можно рассмотреть как потенциально возможное для всех нас. Это не связано ни с каким типом зависти или страхом, кроме фобии стать таким. Отвращение к телам стареющих людей (которые часто также относятся к категории инвалидов) имеет похожий статус: нет зависти, нет страха превосходства над властью или интеллектом, нет страха даже перед неуправляемой сексуальностью или склонностью к изнасилованию. Просто человек испытывает ужас перед перспективой быть сломленным и (якобы) разлагающимся, близким к смерти.

Трудоспособным людям комфортно, хотя и неприятно, смотреть на тела людей с ограниченными возможностями: они разные, а я не такой. Со стареющими подобное утешение не работает: как бы молодой человек ни старался «по-другому» стареть, он знает, что это он в будущем — если только не встретит еще худшую участь — преждевременную смерть.

Проективное отвращение всегда приводит к некоторому избеганию телесного контакта. Опять же, тип и степень различаются. Афроамериканцам было запрещено пользоваться питьевыми фонтанчиками для белых людей, бассейнами, обеденными стойками, кроватями в отелях — и, конечно же, сексуальные контакты были под строгим табу и во многих штатах считались уголовным преступлением (хотя в большинстве случаев белые мужчины имели сексуальные отношения с чернокожими женщинами, которые подвергались сексуальному насилию). Тем не менее, афроамериканец мог приготовить и подать еду для белой семьи. Индийским неприкасаемым, напротив, запрещалось подавать еду в семье из высшей касты, а далиты не могли жить вместе или пить из крана.

Безумная иррациональность этих идей многообразна. Женщин часто изолировали от мужских дискуссий и обсуждений. Что касается людей с умственными и физическими недостатками, то в детстве их часто не допускали к обычным местам, как общественным, так и частным. Многие были отправлены в учреждения, большинству до недавнего времени было отказано в доступе к интегрированному образованию, они преимущественно не имели полного или значимого доступа к общественным местам, будь то локации для отдыха или автобусы, поезда и т. д. Свидетельства, которые привели к принятию закона «Об американцах с ограниченными возможностями», демонстрируют, что обычным «оправданием» таких исключений было то, что «нормальным» людям неприятно смотреть на людей с ограниченными возможностями.

Отвращение и стареющее тело

Что особенного в предубеждениях против старения тела? Во-первых, уклонение от контактов оказывается менее опосредованно культурой, чем в большинстве других случаев. Стигма, связанная с морщинами, обвисшей кожей и другими признаками возраста, кажется, культурно универсальной в той или иной форме. Новорожденные демонстрируют поведение избегания, когда им предоставляется выбор между пожилым и более молодым человеком. Кажется правдоподобным, что отвращение к стареющим телам основано на эволюционной тенденции, связанной с репродуктивной пригодностью. Даже если детская брезгливость далеко не полностью врожденная, поскольку многие подсказки им дает окружающая культура, по крайней мере, частично основана на врожденных склонностях.

Во-вторых, в клейме есть доля правды, а не исключительно фантазия. Старые люди, действительно, ближе к смерти, чем молодежь, и по крайней мере некоторые из стигматизируемых характеристик (обвисшая кожа, пигментные пятна, морщины) являются признаками этой близости, хотя они усугубляются отсутствием физических упражнений и ухода за собой. Расовые и кастовые стереотипы, напротив, полностью основаны на фантазии: тела этих групп пахнут не иначе, чем тела большинства, а сексуальность стигматизируемых людей не является более «животной», чем любой другой пример человеческой сексуальности.

Это не означает, что все аспекты стигмы старения основаны на истине. Широко распространено мнение, что пожилые люди менее компетентны по всем параметрам и неспособны понимать нормальную речь, что объясняет, почему медицинский персонал обычно для обращения к ним использует высокотональную гиперартикулированную детскую речь. Даже при отсутствии психических нарушений, стареющие люди считаются менее компетентными как класс и во всех сферах жизнедеятельности, без предварительной оценки способностей человека. И это, конечно же, неправильно. Здесь есть смесь правды и фантазии, и эта примесь истины питает миф.

В-третьих, стигма с самого начала ассоциируется с ощущением неизбежности попадания в дискриминируемую группу. Это единственная чужая группа, в которую неизбежно переместится каждый молодой человек, если он или она проживет достаточно долго. Со временем это становится не просто проекцией, а частичным или полным самоопределением. Самопринятие обычно сопровождается неуверенностью и смущающим страхом.

В отличие от детства, которое, хотя и не одинаково для всех, но достаточно однородно, чтобы связанные с возрастом обобщения и четкие правила имели хоть какой-то смысл, процесс старения сильно отличается у людей по разным аспектам жизни. Кто-то может быть с психическими или физическими недостатками; человек может плохо бегать, имея при этом способность играть на пианино, или (как отмечает Цицерон в трактате «О старосте или Катон Старший») произносить публичные речи. Даже ум многообразен: у человека могут быть проблемы с запоминанием имен, при этом он без затруднений поддержит разговор о политике или культуре.

Если коротко, отвращение к другим — это всегда отвращение к себе, человек воспринимает чужую животность и пытается избежать ее в себе. С возрастом истина становится ясной: на самом деле боишься самого себя. Стигма, усвоенная рано по отношению к другим, постепенно меняет направление в сторону самого себя, в своих и чужих глазах собственное стареющее тело рассматривается как атрибут разложения и будущей смерти.

Забота о себе

Один из способов обмануть стигму — пластическая хирургия и омолаживающие процедуры: ботокс, филлеры, пилинги для лица. Одержимость такими методами наблюдается среди женщин не только зрелого возраста. Большинство женщин всех возрастов и меньшинство мужчин прибегают к липосакции, подтяжке, пластике носа и т.д.

Некоторые из этих процедур направлены на противодействие другим стереотипам: пластика носа для еврейских молодых женщин, чтобы соответствовать нормам красоты привилегированного происхождения WASP; подтяжка в Корее, почти обязательная для старшеклассниц, чтобы создать западный разрез глаз. Есть и другие популярные в Корее процедуры, которые также воплощают западный идеал красоты. В целом Корея кажется мировой столицей пластической хирургии. Каждая пятая женщина в Корее перенесла косметическую операцию, в отличие от каждой двадцатой женщины в Соединенных Штатах (гораздо более высокий процент в богатых группах). Практиковать операционное вмешательство начинают в раннем возрасте, к тому времени как девушка заканчивает колледж, она, как правило, уже перенесла несколько процедур.

Некоторые косметические операции имеют медицинские показания, другие не несут никакой пользы здоровью. Цель многих из них соответствовать эталону женской красоты для мужчины. Погоня за молодостью с помощью хирургии превратилась в навязчивую идею. Первое, чего нам следует избегать — это склонность романтизировать «естественное». Все мы изменяем свое тело всевозможными способами: упражнениями, диетой, одеждой, прической, уходом за зубами, мытьем, бритьем подмышек и многим другим. Человеческая жизнь сама по себе неестественна, это постоянное стремление не быть тем, кем мы были бы, если бы не делали ничего для улучшения своего тела. Так что глупо накладывать вето на все косметические процедуры, просто говоря «неестественно».

В самом деле, я считаю, что такая реакция сама по себе олицетворяет стигму: для женщин в возрасте от тридцати лет нормально окрашивать волосы или делать химическую завивку, но зрелые женщины должны просто принять неизбежное. Ерунда. Большинство людей делают прически и окрашивание волос в любом возрасте, и они не возражают против зубного покрытия, хотя такие вещи омолаживают — только для тех, кто усвоили стереотип, что у всех стареющих людей уродливые желтые зубы и седые волосы.

Подозрительный стереотип уродливого и отвратительного стареющего человека с омерзительным запахом заметно проявляется в суровом осуждении косметических процедур: почему бы просто не капитулировать перед ходом времени и не выглядеть ужасно — мы знаем, кто вы есть на самом деле под красивой одежды, физической подготовкой и уходом за лицом? Мы не должны поддаваться такому дискриминирующему совету.

Таким образом, люди держатся между Сциллой, чрезмерно почитающей «природу», и Харибдой, одержимой бегством от возраста. Мы могли бы начать с вопроса, почему корейская одержимость кажется чрезмерной? Напрашиваются два ответа: во-первых, многие косметические процедуры выдают неприятный тип национальной ненависти к себе, поклонение западной внешности и, в частности, американским стандартам: европейский разрез глаз, острые подбородки, длинные овальные, а не круглые лица. Во-вторых, женщины выбирают так много процедур, потому что они обоснованно верят, что их будут оценивать в обществе (и даже на рабочем месте) только или в первую очередь по степени соответствия жесткой норме красоты, а не по другим качествам, например, интеллект или характер. Придерживаться норм, которые так сильно стирают личность и выражают пагубные стереотипы о женских способностях, кажется нездоровым.

По-моему, нет ничего плохого в желании выглядеть лучше, это то, что мы все делаем каждый день. И мы говорим о том, чтобы выглядеть лучше, а не о том, чтобы выглядеть моложе. Поэтому следует помнить, что слово «моложе» всегда вызывает вопрос: «Моложе кого? Моложе, чем я выглядела две недели назад? Моложе, чем вы думаете, должна выглядеть 68-летняя женщина? Моложе, чем вы думаете, я имею право на это?» Приписывание молодости здоровой внешности само по себе является стигматизацией. 

Так что мой совет по поводу тела непростой: это не рекомендация любить тело, о котором вы не заботились. По каким причинам стареющий человек не заботится о своем теле и не пытается сделать его красивее? На ум приходит депрессия, ненависть к себе и, что особенно важно, стереотип, который говорит нам, что возрастное тело уродливо и его можно выбросить, как кусок мусора. По сравнению с этим, я предпочту косметические процедуры в любой день.

Восстание против стигмы 

Стигматизация стареющего тела реальна и имеет губительные последствия, как бы современное общество не пыталось рационализировать это как «природу». Этот вид натурализации неравенства хорошо известен исторически: он был целью движения против феодализма, движения за расовую справедливость, права инвалидов, равенство женщин, лесбиянок, геев и трансгендеров. Возраст — это новый рубеж, и мы все должны объединиться, чтобы противостоять этому типу аморальной, а во многих странах незаконной дискриминации.

Однако в большинстве движений за социальную справедливость стигматизированные люди также почувствовали потребность в более неформальных объединениях против отвращения, которое преобразует стигму в нечто, что нужно принять. Женское движение в моей юности придумало лозунг «Наши тела, мы сами» и занялось восстановлением женского тела как места любопытства и любви, а не стигмы и отвращения.

Следуя моим аргументам, это движение лучше всего представить как интегративное, а не сегрегационное, поскольку клеймо старения лежит на всех нас, независимо от возраста. Есть небольшая надежда ограничить его пагубное влияние, если только не начать с молодых. Стигма, по своей сути, — это воплощение нашей смертности, поэтому нам придется изменить отношение к телу, чтобы эффективно противодействовать ей.

Отчасти движение «Наши тела» было связано с автономией. Мы сказали, что не позволим докторам распоряжаться нашими телами, мы будем бодрствовать и рожать самостоятельно. Но это также было большим протестом против идеи о том, что женское тело отвратительно, что является основным принципом женоненавистничества во всем мире. Независимо от того, читаем мы Уолта Уитмена или нет, мы были уитменцами, говоря: «О теле электрическом я пою» — это торжественное осуждение всего стыда и отвращения, которые Уитмен видел за социальными явлениями расовой неприязни, женоненавистничества и гомофобии.

Уитмен знал, что мы не сможем любить друг друга, если сначала не перестанем прятаться от самих себя, то есть от наших тел. Ведь «и если душа не тело, то что же душа?» Если мы сможем любить свое тело, возможно, мы также полюбим «все части моего, иль вашего, иль иного мужского иль женского тела». В смелом крещендо антиотвращения Уитмен затем перечисляет все части, которые мы можем полюбить, начиная с тех, которые нам уже очень нравятся — например, «голова, шея, уши», затем переходя к туловищу, «ладонь, суставы, большой, указательный палец», и далее до «крепления сильных мышц, хорошо несущих туловище».

Но затем, как колоноскоп моего врача, он копает внутрь, лаская своими словами «легкие, желудок, кишки сладкие, чистые,… алый сок внутри вас иль меня». Это, по его словам, на самом деле стихи. И это тоже его стихи:

“Я говорю, что все это поэмы и части не только тела, но и души,

О, все это — сама душа!”

Когда-то мы были уитменцами. Что стало с этим юношеским всплеском глубокой любви к себе? С возрастом мы уступаем всем силам, с которыми тогда пытались бороться: не только силам внешнего медицинского контроля, но и более коварной силе ненависти и отвращения к себе.

Уитмен знал, что отвращение — это социальный яд. Психологи, изучающие эмоцию сегодня, подтверждают его догадки, которые сопряжены с предубеждениями и изоляцией. Разве не пора для всех нас, стареющих бумеров (использующих еще один из наших старых лозунгов) «Вернуть ночь» — то есть пора заявить права на эту неизведанную территорию внутри себя, которую мы так стараемся  разными способами избежать?

Источники

«What does it mean to age well? Reflections on wrinkles, beauty and disgust»,

Saul Levmore and Martha C. Nussbaum, 2019

Ресурс: abc.net.au

«AGING THOUGHTFULLY: Conversations about Retirement, Romance, Wrinkles, and Regret», 2017

Martha C. Nussbaum and Saul Levmore

Издательство: Oxford University Press

Закон «Об американцах с ограниченными возможностями»

Исследование на тему самостереотипов старения:

Mind Matters: Cognitive and Physical Effects of Aging Self-Stereotypes, 2003

Becca R. Levy, The Journals of Gerontology

«Why is South Korea the world’s plastic-surgery capital?», 2015

Patricia Marx, The New Yorker

«The K-Pop Plastic Surgery Obsession», 2013

Zara Stone, The Atlantic

«I Sing the Body Electric», 1855

Walt Whitman